Золотая уточка

[vattukvinnan]

1

Жил-был в Варшаве сапожников подмастерье, Лютеком звали. Хороший он был парень, веселый, работящий, но бедный как церковная мышь. А работал он у одного мастера, у мастера в Старом городе. Мастер как мастер, гроши собирал, из грошей наскребал талеры и червонцы, а у парня нужда – хоть вой.

Вы скажете – его хозяин кормил. Боже, смилуйся! жидкая похлебка, картошка – и вся еда! Еще говорили, что мастер одевает подмастерьев, да только все наряды спадали с Лютека – были это сапожниковы обноски, что едва не разваливались. Такую жизнь и собака бы не снесла. Говорят ему: имей терпение, уймись, станет лучше – ты только подожди!

Да что там лучше! Когда? Год идет за годом, время летит – а тут все нужда да нужда.

Надоело парню. Хочет он убежать. В армию, говорит, пойду, солдатом; может, где новый Буонапарт объявится – так я сейчас маршалом сделаюсь, генералом великим, начальником.

Ну ничего! Терпит пока, ждет.

Вот как-то раз пошел он на пирушку к одному подмастерью, который завел свою лавку; дела у того шли неплохо – гренадерам сапоги шил, для гвардии, для панов офицеров. Пирушка – лучше не бывает! Едят, пьют, беседуют. Ни с того ни с сего заходит речь о сказках, о варшавских легендах.

И говорит один старый сапожник, хромоногий:
- Э! У нас в Варшаве деньги добыть можно без труда, и славу тоже – надо только смелость иметь да ум чтоб в башке был.

Интересно Лютеку стало, он и спрашивает:
- А скажите, как это?
- Да ничего особенного, - говорит колченогий, - на Ординацкой, в подземелье старого замка, есть заколдованная королевна – золотая утка. Кто до нее доберется, кто ее укараулит – его счастье! Королевна ему расскажет, как добыть огромные сокровища и сделаться богачом.
- И где это, вы говорите?
- На Ординацкой, в подвалах старого замка.
- А когда?
- В ночь на Ивана Купала.

Накрепко запомнил это наш Лютек – а до купальской ночи три дня надо подождать, не больше.

2

Пал вечер на шумную Варшаву – звездный, теплый, июньский. На улице народу – как муравьев. Барышни нарядные гуляют, при них – кавалеры, молодые господа, а главное – военные.

Тут улан из второго полка, в бело-синем, тут конный стрелок в зелено-желтом мундире, тут пехотинец, тут артиллерист; эх! шпоры звенят, сабли бренчат, султаны покачиваются – любо-дорого взглянуть!

Идет себе наш сапожник Лютек по Краковскому Предместью, по Новому Свету; дошел до Ординацкой, перекрестился: уже близко!

Спускается по Тамке – как раз там и есть вход в подземелья Ординацкого замка; идет, лезет – да дело как-то нескоро двигается.

Не то чтобы он боялся: боже упаси! Не боится он ничего; только так как-то ему неуютно – вдруг с нечистым духом дружбу водить придется.

Но ничего не поделаешь! Раз решил – надо идти!

От Тамки окна над улицей низко, стекол нет, только решетки, но такой худющий пролезет, как змея.

А ну-ка! Забрался по выступающим кирпичам к окну, раз, два, три! Во имя Отца, и Сына, и Святого духа! Влез внутрь. Темно! Зажег свечку, пошел. Коридор длинный, узкий, крутой, ведет все ниже и ниже. Наконец через, может, четверть часа добрался сапожник до погреба – темного, со сводчатым потолком, с каким-то озерцом посредине.

В мутном свете сальной свечки, что была у него в руках, посмотрел Лютек на озерцо, а на нем – господи боже! Верно сказал колченогий сапожник: золотая утка плавает, перьями шелестит.
- Утя, утя! Плыви сюда!

И вдруг – оборачивается утка пречудной девушкой: королевна. Золотые волосы до земли, уста как малина, очи как звезды, а личико такое, что – шапки долой!
- Чего ты от меня хочешь?
- Ясновельможная королевна, – говорит Лютек, - ничего я от тебя не хочу, а сделаю все, что прикажешь.
- Хорошо, - отвечает королевна, - слушай же! Ты добудешь сокровища, каких ни у кого на свете нет и ни у кого не будет, паном станешь, богачом, если исполнишь до йоты все, что я тебе скажу.
- Слушаю, ясновельможная!
- Вот тебе кошель, в нем сто дукатов; за завтрашний день ты должен их истратить – но только на свои потребы, на себя одного; ничего из этого золота никому другому давать нельзя, ни гроша! Помни это крепко.
- Ха-ха-ха! – смеется Лютек. – Что ж тут трудного? Буду есть, пить, гулять! Истрачу сто дукатов – а потом что?
- А потом сокровища бессчетные тебе откроются, истинное золотое дно, богатство неизмеримое; но помни – никому ни гроша!
- Идет, королевна! Давай кошель!

Королевна кошель Лютеку отдала, засмеялась как-то странно – и пропала.

Страх охватил сапожника. Едва до окна добрался, вылез на Тамку и шмыгнул в Старый город.

3

Назавтра с самого утра отправился Лютек в город. С чего бы начать, думает, может, одеться как панич?

И то верно! Пошел на Свентоерскую, где лавки с одеждой, купил себе шляпу, одежду, пальто. Шик! Как есть граф!

Идет, посвистывает, тростью помахивает – и трость он справил, - не знает, что дальше делать.

Не такое это простое дело – потратить сто дукатов!

Сто дукатов! На себя одного!

Эге! Надо подумать!

Времени уже десятый час, тут Лютеку есть захотелось страшно. Молодой, здоровый – ничего странного, что проголодался.

Зашел в трактир. Велит подать себе колбасы, требухи, пива, булок.

Ест – аж за ушами трещит. Наелся так, что на три дня хватит.
- Что с меня?
- Два злотых.
- Два злотых? А не больше?
- Два злотых, панич, да еще бы на чай грошей десять.

Вот и потрать тут сто дукатов! Ну и тяжкое это дело! Надо, однако, как-то деньги истратить. Подумаем!

Придумал Лютек прогуляться за городом. Поехал в коляске в Вилянув. Коляску нанял на почте, четверка коней, почтальон в рожок дудит. Красота.

Приехал. Дал дукат привратнику в парке. Гуляет по саду. Насмотрелся, уже полдень минул. Пора возвращаться! Снова он в Варшаве. Что делать? Как потратить деньги, коли он истратил неполные пять дукатов?

Огляделся. Афиша на углу: Народный театр. Делать нечего, пойдем в театр.

В театре он хорошо развлекся. Никогда там не был. Да и с чего бы? Театр вещь дорогая: два злотых место.

Отсмеялся, развеселился – выходит.

Час уже поздний. Времени истратить деньги осталось немного, а бог свидетель – не знает Лютек, что с ними делать. Идет, размышляет. Идет, идет – а тут на углу переулка стоит сгорбленный старик.
- Сударь, - говорит, - второй уже день у меня во рту ни крошки не было. Я, панич, старый солдат, под Сомосьеррой был, под Смоленском, под Москвой, при герцоге Иосифе под Лейпцигом – помоги мне!

Глядит Лютек на старика: инвалид без руки, а на груди орденские ленточки – Почетный Легион и «Виртути Милитари».

Сунул руку в карман, вытащил горсть золотых, дал старику.
- Бог тебе за это помоги, панич! Бог тебе помоги! Будешь счастливым и богатым!

Сверкнуло! Загремело!

Мелькнула у Лютека перед глазами заколдованная королевна:
- Не сдержал ты обещания, не на себя потратил деньги!

И пропала.

Огляделся молодой сапожник: дед стоит, как стоял, и говорит:
- Не дукат, панич, счастье дает, а работа и здоровье. Те деньги чего-то стоят, которые заработаны, а дармовые деньги на злые дела идут.

Вернулся Лютек домой радостный и веселый. Проснулся утром без гроша в кармане. Потратил на себя с десяток дукатов, а остальное отдал старику – но с того времени стало ему везти как никогда. Вскорости ушел он из подмастерьев – сам стал мастером, женился на девушке красивой, из хорошей семьи, детей вырастил – и жил долгие годы в здоровье, достатке и счастье.

А о золотой утке и слух пропал. И слава богу! Была это, должно быть, нечистая сила, коли условием ставила – себе, никому больше!

Нет! Не так следует мыслить и чувствовать полякам! Мы должны по-другому распоряжаться: сначала бедному, потом себе!

И тогда в каждом деле Господь Бог поможет.
(пер. с польск. vattukvinnan)