БМ-18

[vattukvinnan]

 - Ты смотришь на меня как будто с осуждением. Позволь проинформировать тебя, что я этого не одобряю, - отмечает Бритт-Мари.

Не получив ответа, она говорит чуть более дипломатично:

- Может быть, ты не хотела смотреть на меня с осуждением, но я ощущаю твой взгляд как осуждение.

Не получив ответа и на этот раз, Бритт-Мари усаживается на табуретку, сцепив руки на коленях, и указывает:

- С твоего позволения, полотенце лежит там, где лежит, чтобы ты вытирала лапы. А не для красоты.
Крыса ест «Сникерс». Ничего не говорит. Но словно осуждает Бритт-Мари. Бритт-Мари фыркает, защищаясь.

 

- Любовь – не обязательно фейерверки и симфонические оркестры, мне кажется. Для некоторых из нас любовь означает другое. Нечто разумное!

Крыса ест «Сникерс». Заходит на полотенце. Возвращается к «Сникерсу».

- Кент – мой муж. Я – его жена. Так что я определенно не собираюсь выслушивать нотации от крысы, - поясняет Бритт-Мари. Потом собирается, по-другому устраивает руки на коленях и прибавляет:

- Не то, чтобы это как-то неправильно – быть крысой. Я уверена, быть крысой просто великолепно.

Крыса не делает ни малейшей попытки стать кем-то другим. Слова Бритт-Мари звучат глубоко на выдохе:

- Понимаешь, меня так долго все печалило.

Крыса ест «Сникерс». Дети играют в футбол на парковке перед молодежным центром. В открытую дверь Бритт-Мари видит «БМВ» Кента. Он играет с детьми, он им нравится. Кент нравится всем, кто видит его в первый раз. Нужны годы, чтобы разглядеть его плохие стороны. У Бритт-Мари получилось наоборот.

Кстати, правильное ли это слово – «печалить»? Бритт-Мари ищет верное слово в кроссворде. По вертикали: «Делать грустным». «Отнимать радость». Или даже: «Закреплять дровяной отопительный прибор у пристани», если кроссворд составлял какой-нибудь шутник, любитель выворачивать слова наизнанку. Бритт-Мари скептически относится к таким шутовским перевертышам, ей кажется, что лучше было бы держаться чуточку серьезнее.

- «Тяжко», наверное, слово получше, – говорит она крысе.

Бритт-Мари так долго было тяжко.

- Это, конечно, покажется тебе нелепым, но в известном смысле в Борге меньше времени чувствуешь себя тяжко, чем дома, - объясняет она крысе.

Крыса снова заходит на полотенце. Словно обдумывает, доесть ли «Сникерс» или попросить позволения забрать его в бумажке с собой в такое место, где никто не разглагольствует посреди ужина о тяжести жизни.

- Я не то, чтобы оказалась вынужденной жить так, как я жила. Я могла бы все изменить. Я могла бы устроиться на работу, - говорит Бритт-Мари – и понимает, что защищает Кента, а не себя.

Но все именно так и есть. Она могла бы устроиться на работу. Кент лишь думал, что ей стоило немного подождать. Всего несколько лет. Иначе кто станет заниматься домом, спрашивал он, и Бритт-Мари понимала по тому, как он спрашивал, что себя в качестве альтернативы он не видит. И, прождав несколько лет дома с матерью, Бритт-Мари прождала несколько лет дома с детьми Кента, а потом мать Кента заболела, и Бритт-Мари прождала дома еще несколько лет с матерью Кента. Кент думал, что так будет лучше всего, ведь речь, конечно, только о переходном периоде, пока не удастся запланированное Кентом, но в любом случае для семьи будет лучше всего, если Бритт-Мари будет дома во второй половине дня, если на ужин приглашены немцы. Под «всей семьей» подразумевалась вся семья, кроме Бритт-Мари. «Затраты на презентацию подлежат вычету», всегда объяснял Кент, но не объяснял, о ком речь.

Несколько лет превратились в еще несколько лет, а еще несколько лет превратились во все годы жизни. Проснувшись однажды утром, ты обнаруживаешь, что жизни осталось больше позади, чем впереди, и не понимаешь, как так вышло.

- Я могла бы устроиться на работу. Остаться дома – мой выбор. Я не жертва, - подчеркивает Бритт-Мари.

Бритт-Мари ходила на собеседования. Несколько раз. Она не рассказывала о них Кенту, потому что он тогда спросил бы только, какая зарплата, а если бы рассказала, он бы посмеялся и ответил: «А давай я лучше буду платить тебе, чтобы ты оставалась дома?» Он думал бы, что это шутка, но она была бы не в состоянии счесть эти слова шуткой, так что она ничего не говорила. Бритт-Мари всегда приезжала на собеседования вовремя, и в приемной обязательно ждал кто-нибудь еще. Почти все – молодые женщины. Одна из них заговорила с Бритт-Мари – она и представить себе не могла, чтобы кто-нибудь в возрасте Бритт-Мари пришел сюда за той же работой, что и она. У женщины было трое детей, и от нее ушел муж. Один из детей болен. Когда ее позвали на собеседование, Бритт-Мари встала и уехала домой. О Бритт-Мари можно сказать многое, но уж точно не то, что она способна украсть работу у того, кому она нужнее.

Конечно, Бритт-Мари не рассказывает этого крысе, ведь она не хочет выглядеть мученицей. Неизвестно, какой у самой крысы жизненный опыт. Может, она потеряла семью во время террористической атаки – Бритт-Мари читала о подобном. Драматически настроенные составители кроссвордов просто обожают даты разных террористических атак. Не то, чтобы Бритт-Мари испытывала особый восторг по поводу этих драматически настроенных, но она, во всяком случае, предпочитает их шутникам.

- Понимаешь, у Кента была такая нагрузка, - объясняет Бритт-Мари крысе.

Потому что это правда. Потому что это нагрузка – обеспечивать семью. Это занимает много времени, а время надо уважать.

- Чтобы узнать человека, требуется время, - говорит Бритт-Мари крысе, каждое слово – все тише.

Во время ходьбы он ставит ногу на пятку. Кент. Не все обращают на это внимание, но так он ходит. Во сне он сворачивается, словно мерзнет, независимо от того, во сколько одеял она его завернула. Он боится высоты.

- И он исключительно эрудированный человек, особенно в том, что касается географии! – подчеркивает она.

География – замечательная область знаний для человека, с который ты делишь диван, когда решаешь кроссворд. Если честно – такого не так легко добыть. Любовь не для всех обязательно фейерверк. Бывают и столицы из пяти букв, и ботинки, про которые надо знать, когда поменять подметки.

- Он может измениться, - хочется сказать Бритт-Мари вслух, отчетливо и уверенно – но выходит только шепотом.

Но измениться он может, правда может. Ему даже не надо становиться новым человеком – достаточно, чтобы он стал таким, каким было до неверности. Он ведь принимает лекарства, а они творят настоящие чудеса, эти современные лекарства.

- Несколько лет назад клонировали овцу – ты можешь себе это представить? – говорит Бритт-Мари крысе.

И крыса уходит.

 

Бритт-Мари убирает тарелку. Моет. Убирается. Моет окна, видит, как Кент играет в футбол. С Омаром и Дино. Она тоже может измениться! Ей не нужно печалиться. Может быть, она не сможет снова стать красивой, но печалиться не нужно. Жизнь, может быть, не изменится, если она поедет домой с Кентом, но во всяком случае она станет обычной.

- Я не готова к необычной жизни, - вслух говорит Бритт-Мари крысе, прежде чем вспоминает, что крыса уже ушла.

Чтобы узнать человека, требуется время. Она не готова узнавать кого-то нового. Она приняла решение научиться жить с тем человеком, которым она есть.