vattukvinnan

(чешская сказка)
В старые времена, еще когда господь наш Христос и святой Петр ходили по свету, пришли они как-то под вечер к одному кузнецу и попросились на ночлег.

Кузнец их с радостью принял, бросил молот, который держал в руке, под наковальню и повел их в дом; потом собрал хороший ужин. После ужина кузнец сказал своим гостям: «Вижу, что вы издалека идете и хотели бы отдохнуть (а в этот день было так жарко, что пот со лба лил!); ложитесь в мою постель – и выспитесь, а я в сарае лягу на солому». Пожелал им доброй ночи и ушел. Утром приготовил завтрак, а потом еще по дороге их проводил. А как прощался с ними, то сказал: «Дал вам, что имел; не гневайтесь за скудное угощение!»
Потянул святой Петр Христа за рукав в сторонку и говорит: «Господи, что же ты ему ничего не дашь за то, что он такой добрый человек и так нас принял?»
Отвечает ему Господь наш, Иисус Христос: «Награда на этом свете – награда ненастоящая, иную награду я ему готовлю на небесах». Но потом повернулся к кузнецу: «Говори, чего хочешь – три твоих желания будут исполнены».
Тут кузнец обрадовался и сказал: «Если так, то сделай, Господи, чтобы я еще сто лет прожил и был так же здоров, как сейчас».
И ответил ему Господь наш Иисус Христос: «Будет так, как ты хочешь. Еще чего хочешь?»
Кузнец поразмыслил и говорит: «Чего мне хотеть? Мне и так хорошо; что мне на каждый день потребно, то я своим ремеслом всегда добуду. Сделай так, чтобы у меня всегда работа была, до самой смерти». И ответил ему Господь наш: «И это исполнится. А еще чего хочешь?»
Тут наш кузнец уж и не знал, что сказать; подумал и говорит: «Ну, раз ты, Господи, такой добрый, то сделай так, чтобы если кто сядет на ту скамью у стола, на которой ты сидел, то тут же примерзнет и с места не двинется, пока я его не отпущу».
Святой Петр на это засмеялся, но Господь наш сказал: «Пусть будет по твоему слову».
На том они и расстались; Господь наш со святым Петром пошли дальше, а кузнец побежал радостный домой. И стало так, как обещал ему Господь. Все его знакомые уж померли, а он все был здоровый и бодрый, как рыба, работы имел вдоволь и распевал с утра до вечера.
Но всему когда-нибудь бывает конец. Вот сто лет прошло, и постучалась смерть в двери.
«Кто там?» - спросил кузнец.
«Это я, смерть, иду за тобой».
«Милости просим, дорогая гостья! – сказал кузнец, растянув рот в улыбке. - Проходи, проходи, сударыня! Только уж сделай милость, подожди немного – я молотки и щипцы приберу, а так-то я готов. Присядь-ка на эту лавку – я знаю, что ты издалека пришла и тебе еще долго по свету ходить».
Смерть не стала отказываться; не заставила себя долго упрашивать и села. Тут кузнец рассмеялся громко и сказал: «Тут сиди и не двигайся, покуда я тебя не отпущу!»
Смерть давай рваться, загремела костями, челюстями защелкала – да все зря, не могла с места двинуться; пришлось ей сидеть, словно кузнец ее приковал. Кузнец смеялся до колик, запер дверь и ушел, довольный, что не нужно ему смерти бояться – она у него дома пойманная сидит.
Однако радовался он недолго и быстро понял, что ошибся.
Был у него хорошо откормленный кабанчик; хотел кузнец его на радостях забить и покоптить ветчины – копченую-то ветчину он с удовольствием едал. Взял топорик и рубанул кабанчика по голове; но пока нагибался за ножом – прирезать да кровь слить в горшок на колбасу – кабанчик вскочил и – топ-топ-топ – убежал прочь. Прежде чем кузнец опомнился от страха, кабанчика и след простыл.
«Погоди, падаль, доберусь я до тебя», - подумал кузнец, пошел в хлев и поймал гусыню. Откармливал ее уже две недели – к празднику. «Вот сегодня я тебя попробую, - думает, - раз колбаса от меня удрала»; взял нож и хотел ее зарезать. Но вот диво! Ни капли крови из гусыни не вытекло, а как кузнец вытащил нож из гусиного горла, от раны и следа не осталось! Пока кузнец дивился, гусыня вырвалась у него из рук и– га-га-га! – улетела следом за кабанчиком.
Что же это такое! Так хорошо кузнец все устроил – а жаркого попробовать не мог! Оставил он гусыню гусыням, а кабанчика кабанам, пошел на голубятню и принес двух голубков. И чтобы больше ничего такого не было, взял топор и отрубил им на колоде головы – обоим одним ударом. «Ну, уж вам-то этого хватит!» - буркнул кузнец. Но вот диво дивное! Едва голуби упали на землю, как головы снова приросли к шеям, и – фрр! – голубей как не бывало. Тут только кузнец все понял и стукнул себя кулаком по лбу: «И осел же я! Об этом и не подумал: ни один зверь не может умереть, потому что я смерть поймал!» Покачал головой – не слишком он обрадовался тому, что никогда больше ему не едать ни ветчины с колбасой, ни жирного гуся, ни жареных голубей. А что делать? Смерть отпустить? Ну нет; она бы кузнецу первому шею свернула. И решил кузнец, что вместо колбасы с ветчиной станет есть горох и кашу, а вместо жаркого – калачи печь; и они, когда ничего другого нет, хороши бывают.
Какое-то время неплохо жилось, пока были старые запасы. Но настала весна – и пришла настоящая беда. Все звери, какие с прошлого года были, весной повылезли, недостатка не было! А к тому еще множество детенышей народилось, так что земля кишела зверьем. Птицы, мыши, кузнечики, жуки, червяки и прочая живность пожрали весь хлеб в полях, и луга стояли как выжженные; деревья в садах стояли как метлы – весь цвет и листья объели бабочки и гусеницы, и нельзя было ни одну убить! В озерах и реках развелось такое множество рыбы, жаб, водяных пауков и прочей нечисти, что вода провоняла, и ее пить было нельзя; в воздухе летали тучи комаров, мух и мошек, а на земле копошилась такая прорва всякой пакости, что могли бы эти твари человека уморить – если бы человек мог умереть. И ходили люди полумертвые, как тени – ни жить не могут, ни умереть.
Тут увидел кузнец, сколько несчастья он принес своей неразумной радостью, и сказал: «А ведь хорошо Господь наш устроил, что есть смерть на свете!» Пошел и выпустил смерть; та его тут же и придушила. А потом все понемногу вернулось к прежнему порядку.
(пер. с чешск. vattukvinnan)